 |
mistake |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
SOFT SKILLS [plural noun] |
[nick]Bernadette Burgess[/nick][drisnya]give me an invitation and i'll be there, unless of course I got to be somewhere. give me your wish list, let's shake hands — uf you don't like it you can have your money back[/drisnya][status]feed the hand that bites[/status][icon]https://i.imgur.com/qIhZOBV.png[/icon]
— Эй, Би, — говорит Джексон, дёргая на себя скрипучую дверь.
«Би» — это от «Бернадетт», но на самом деле её должны были назвать Бенджамином. Как отца. «Я собиралась назвать тебя Бенджамином», — говорила мама ещё в детстве, когда бралась за расчёску и подходила к ней со спины. А потом поправлялась: «Мы. Мы собирались тебя так назвать».
Тогда она думала, что вышло бы неловко и путано: целых два Бенджамина, отец и сын, одинаковые. Теперь — думает так же, только добавляет к мысли остроугольный смешок и кривит губой. Целых два Бенджамина — оба сдохнут в резервации. Вот только старшему угрожали премией за эксперименты с эфиром, а младшей грозят долги по аренде, потому что краткосрочный заработок ушёл — ну да, всё на тот же блядский эфир.
Каждый день, ровно в 18:55 — перед началом новостного выпуска или воскресного дог-шоу.
На вкус — та ещё дрянь. Сыворотка с медицинским душком. Хоть бы пищевых добавок туда накапали — со вкусом яблока, тушёнки, хорошего настроения. Чего-нибудь такого, для души.
— Эй, Би, — повторяет Джексон ещё раз и чешет за ухом своим длинным безымянным пальцем. На скунса похож. Бёрджесс видела их — фотографии однажды раздавали в средней школе. — Я тебе почту принёс.
Джексон — неплохой парень. Настолько, насколько арендодатель в захудалой квартирке на окраине вообще может быть «неплохим». То есть — довольно паршивый, в сущности, парень. Полная дрянь.
Собаки из телевизора воют на него хором.
Бёрджесс берёт конверт из рук Джексона и думает о том, что на безымянном пальце у него — остатки какой-нибудь ушной грязи или вроде того. Думает, думает, думает — закономерно забывает удивиться письму. Писем ей никогда не приходило: в Атлантиде оповещения поступают на коммуникатор или ещё какую-нибудь модную чепуху, а Бёрджесс на прошлой неделе снова сожгла общий кухонный тостер.
Джексон о тостере обязательно спросит. От Джексона ещё за пару коридоров несло раздражением с ядрёным лимонным привкусом, но он, умница, до сих пор держится вполне дружелюбно.
— Не знаешь, что стало с этой штукой на кухне? — спрашивает Уолтер Джексон у Бернадетт Бёрджесс, занимающей комнату номер три и понятия не имеющей о том, что хлеб нельзя держать в тостере дольше пяти минут.
— Не знаю, — честно врёт Бернадетт Бёрджесс в ответ. — Подвинь зад, кстати, мне Бадди плохо видно.
Бадди — хороший пёс.
Если он победит в забеге с препятствиями, то оставит позади и ушастую Дейзи, и неповоротливую Смоуки, и даже блядского Бентли с его блядской кличкой.
Если Бадди-хороший-пёс победит, Бёрджесс попробует смешать эфир с пивом Джексона и случайно забудет про письмо, зажёванное диванными складками.
Письмо — первое, о чём Бернадетт Бёрджесс удастся забыть за последние три года.
— — —
«Гибкие навыки», — написано в её резюме. — «Это значит, что моё образование вам точно не пригодится, зато я отсрочила свою арендную плату на два месяца, а в 'Нори-маркете' мне делают скидку на кофе». Она, на самом деле, не вполне уверена, нужно ли вообще резюме. Она, на самом деле, понятия не имеет, в чём конкретно будет заключаться её работа, но от количества нулей, заботливо прорисованных рукой некоего «А.Л.», кружит голову. С вскруженной головой думать о рабочих обязанностях — чертовски сложно.
Резюме, по всем правилам приличия, полагалось выслать на коммуникатор; но у Бёрджесс коммуникатора не было. Зато был листок бумаги, вырванный из тетради со старыми конспектами, и полупустой стержень от шариковой ручки.
«Креативность» Бёрджесс в резюме решила не вписывать. Слишком очевидно.
Следовало бы, наверное, хотя бы попытаться подготовиться к собеседованию, но письмо она отрыла в диванных завалах только сегодня с утра, и дата встречи в нём стояла — тоже сегодняшняя. На подготовку времени решительно не хватало. Не хватало, признаться, даже на чистку зубов, но Бёрджесс, так и быть, доползла до разваленной ванной с дырой в полу, чтобы чиркнуть щёткой по рту пару-тройку раз.
Лучше опоздать, чем прийти с нечищеными зубами. Бадди, вон, в последнем забеге отставал от Дейзи на целое полупёсие — и ничего, взял золотую медаль вместе с огромным пакетом сухого корма.
Всё получится. Всё окей.
Даже если эта ерунда с письмом, испытуемыми и зарплатой окажется уловкой и на деле Бёрджесс просто подстерегут в тёмном углу, чтобы распродать на органы, по частям, она — честное слово! — не будет возражать.
Это лучше, чем снова таскать у Джексона четвертаки, чтобы оплатить аренду его же дыры. Всё лучше, чем это.
— — —
Хиллсайд-10 оказывается не офисным помещением, не зеркальной высоткой (одной из тех, что особенно популярны за пределами резервации) и даже не рынком органов, а... Ну, типа, кофейней? Как это сейчас называется? Кофейней, на двери которой висит жизнеутверждающая табличка «закрыто»; и Бёрджесс успевает закурить. А пожать плечами и тронуться обратно домой — не успевает.
Потому что из-за стекла на неё смотрит — единственная пара глаз.
Из-за стекла — и ещё раз из-за стекла. Круглое окно, очки какой-то дебильной формы — просто настольная книга любителя планиметрии.
Толкая дверь, Бёрджесс не тушит сигарету. Не «забывает потушить», а именно «не тушит». Потушить только-только присмоленную — как выкинуть в мусорный бак целую купюру; исключительный идиотизм.
Когда она входит, ей — улыбаются.
А в кофейне пахнет — сплошь и рядом — мерзкой хлоркой или каким-то водянистым меловым раствором, чёрт разберёшь.
— Здрасьте, — бряцает её простуженный голос, когда обонятельные рецепторы кое-как справляются с мерзким запахом. — Я опоздала, но это автобусы. Они тут по расписанию совсем не ходят — или, может, какой-то умник снова пустил искру по проводам и поджёг перекрёсток. Не знаю.
Столик рассчитан на двоих, где садиться — не ошибёшься. Бёрджесс падает на сиденье напротив так, будто зашла выпить кофе со старой приятельницей, и изо всех сил старается не слишком заметно морщить нос.
Тоска смертная.
— Бернадетт Бёрджесс. Можно — Би.
И добавляет, с плохо скрываемой гордостью шлёпая листком по столу:
— Ещё я резюме написала.
[nick]Bernadette Burgess[/nick][drisnya]give me an invitation and i'll be there, unless of course I got to be somewhere. give me your wish list, let's shake hands — uf you don't like it you can have your money back[/drisnya][status]feed the hand that bites[/status][icon]https://i.imgur.com/qIhZOBV.png[/icon]
бернадетт бёрджесс хочет, чтобы её называли «би» - немного расхлябисто, немного намекает на низкую самооценку; ей вроде бы и подходит, но астрид решает заранее, что подберёт какую-нибудь другую, менее самоуничижительную кличку.
катастрофический недостаток идей сглаживается авокадной массой под ножом для масла. выпирает немного, когда астрид поправляет очки пальцем и зеленоватый комочек остаётся в углу линзы; выпирает, чтобы отложиться - как минимум - до встречи в хиллсайд-10, потому что астрид привыкла решать проблемы по мере поступления, и сейчас её гораздо больше беспокоит, освободится ли пространство к назначенному времени.
потому что, ну, правда, предлагать такие суммы - с такими нулями - при официантах и баристах ей совсем уж неловко.
хотя, конечно, больше в хиллсайд она зайти не сможет. то есть - сможет, но вряд ли добрым людям будет комфортно заваривать кофе женщине, из-за которой их могут вежливо попросить покинуть помещение.
странно.
странно - в смысле «когда в школе просили рассказать, кем я хочу стать, я представляла совсем не это». астрид линч представляла себя астронавтом, и в космосе, насколько ей известно, вообще никого не бывает. ни подгоревших тостов, ни мебели из прошлогоднего каталога, ни, естественно, профессоров истории.
надо спросить, кем мечтала быть бернадетт. наверное, учёной? нет, сомнительно, учитывая судьбу рейчел и дэвида бёрджессов. астрид бы это не остановило, а вот би кажется достаточно пессимистичной, чтобы не рассчитывать на удачу. более того: учёным нужно контактировать с проводами, панелями и клавиатурами, а бернадетт до последнего выписывала мелом по доске.
в книге с мягкой обложкой, которую астрид купила специально - чтобы вспомнить, как вообще ощущается бумага, - пишут, что у соискателя стоит задавать вопросы по теме, но не пишут ни одной рекомендации на случай, если работодатель и так знает, что кандидат подходит по сорока четырём показателям из сорока восьми. всё это собеседование, вся эта формальность - только для того, чтобы кто-то повыше не вытянул бёрджесс из квартиры прямо так, в пижаме, и не бросил в цпа к большим и страшным начальникам. такие предложения были, и астрид пришлось приложить достаточно усилий, чтобы взять процесс найма всецело в свои руки.
себя она «страшной» не считает. у неё вполне дружелюбное лицо.
она смотрит в большое окно, чтобы убедиться в этом ещё раз, но лицо в отражении оттенило что-то снаружи.
— — —
интересно, она - нервничает?
астрид - нет. всё получится. всё окей, потому что ни один безработный в атлантиде-16 и уж точно ни один безработный в резервации не откажется от такой полезной, важной должности. врать астрид не собирается; некоторые подробности она решила тактично умолчать, если, разумеется, детта не захочет конкретики.
тогда придётся конкретизировать. ничего. важно подобрать правильные формулировки: не «особо опасные», а «со слишком выдающимися способностями», например. или «с потенциально вредными наклонностями»? звучит почти так, будто они спасают псиоников от вредных привычек - нет курения, нет и рака.
с другими чистильщиками должно быть проще. первый раз всегда самый тяжёлый - это астрид усвоила, когда училась ездить на велосипеде, и это было давно.
камера в углу поблёскивает красными светодиодами - астрид восхищённо ахает, искренне удивляясь тому, как быстро департамент успел оборудовать обычную кофейню для одноразового использования, и чуть машет объективу ладонью.
а после - ищет инструкцию к кофе-машине.
— — —
рубашка в синевато-серую клетку поворачивается на какую-то траекторию вбок, вбок - следовательно, собираясь уходить, и астрид хочет, чтобы ей поставили какие-нибудь глазные импланты - такие, одним взглядом которых можно подзывать людей к себе, как собак; или просто мигающие, как фары, хотя всё-таки нет - у очков будет отражающий эффект.
но, к счастью, обходится без хирургии и слепоты. бёрджесс не тушит сигарету и заходит так, внося с собой химический запах кнопочного фильтра и эфирного смога, и - чуть-чуть - дешёвого стирального порошка и попавшей на хлопковый край рукава специи для лапши быстрого приготовления; ничего нового для резервации.
астрид улыбается, щурится, пусть дыму и не пробраться через лобовое стекло.
- привет.
в книге с мягкой обложкой пишут: «ведите себя непринуждённо! улыбайтесь, не используйте отталкивающих официозных слов».
- а; ничего страшного.
астрид не знает расписание местных автобусов и добиралась до хиллсайда на синем велосипеде, пронести который через пограничные стены было той ещё головной болью.
отпивает кофе из пластикового стакана и двигает к бернадетт фирменную бирюзовую кружку, в которую планировала налить воды, если кофеин слишком уж вдарит по сердцу, но - не стряхивать пепел прямо на чужой пол определённо важнее. он, кстати, ужасно чистый.
не стоило так стараться.
«можно — би» - ну конечно
ещё она резюме написала.
- мгм, - астрид издаёт какой-то спонтанно-одобрительный мычащий звук, подбирает листок со стола - линованный, с рваными краями, и читает из чистого рваного интереса. потому что она знает о бернадетт бёрджесс всё, что стоит знать, но не знает, что она думает о своих талантах сама, и это - хороший способ убедиться в её умении подать себя. оно, опуская подробности, важнее всего.
«гибкие навыки» - разве у «нори» есть супермаркеты за стеной?
- вы молодец, -«поощрите инициативу сотрудника». - очень остроумно, спасибо.
«установите зрительный контакт». название проекта становится двусмысленным и навязчивым
- но, если честно, нам вас и так рекомендовали, так что всё это - только на всякий случай.
кому - нам?
- давайте ещё раз; выжмем сухой, так сказать, остаток из моего письма. ваша работа - исключительно экстравертная, исключительно... коммуникативная. вам будут указываться некоторые личности, и вы, используя свои гибкие навыки, должны будете наладить с ними контакт.
неплохо, а.
- у вас есть всё время мира, мисс бёрджесс, не волнуйтесь. можете работать над одной задачей и неделю, и месяц - мы вас не поторопим. а потом, м, когда почувствуете, что всё идёт хорошо, вы передадите задачу нам. я знаю, вы развиты разносторонне - у вас получится. будет, естественно, испытательный срок...
ещё глоток, и астрид замечает, что, во-первых, волосы у бернадетт топорщатся в совершенно разные, хаотично векторные стороны, а, во-вторых, она даже не представилась; и кое-что ещё.
- извините; я - астрид линч. вы, к слову, кем хотели стать в школе?
[icon]https://i.imgur.com/WiAvh3q.png[/icon][nick]Astrid Lynch[/nick][status]how lucky I am[/status][drisnya]I was doing time in the universal mind, I was feeling fine, I was turning keys, I was setting people free, I was doing all right.[/drisnya]
Чем дольше Бёрджесс сидит на месте, тем сильнее ей хочется выйти. Подышать.
У меловой доски перед дышащим электронами проектором множество преимуществ; ну, разве что следы всегда остаются на пальцах. Сухие, белые следы. Лицо у Астрид Линч — как мелок; вытянутое, всегда готовое к вашим услугам. Улыбается. И очки эти...
Бёрджесс неуклюже стряхивает пепел в кружку, отводит нос и размыкает губы. Если дышать ртом, голова совсем не болит. Ни капли.
«Нам вас и так рекомендовали», — это должно прозвучать обнадёживающе, да? Типа: не волнуйтесь, необязательно было писать резюме, мы и так знаем про вас всё, начиная с достижений бабули и заканчивая размером джинсов. Это должно прозвучать обнадёживающе, но Бёрджесс морщится и чешет висок средним пальцем. Астрид Линч пахнет известняком, пахнет спиртовой основой прямиком из больничных палат, пахнет так, что любой другой сказал бы: ничем не пахнет. У неё внимательный взгляд (мясника, с головой ушедшего в работу) и благие намерения (те самые, которыми что-то куда-то вымощено), у неё — двухколёсный велосипед, припаркованный прямо у входа, и безобидные вопросы о детстве. Всё это, разумеется, должно внушать Бернадетт Бёрджесс целую тонну доверия.
Дохлый номер.
Бернадетт Бёрджесс мёрзло ведёт плечом и, докурив, медленно тушит сигарету о стенку кружки.
— «Указываться», — говорит она. — «Вам будут указываться некоторые личности»; так вы сказали. То есть — «некоторых личностей» будете указывать мне вы. Да?
Пассивный залог — это универсальный бюрократический костыль, делающий из прямоходящего и половозрелого выблядка — несчастного ветерана войны. Бёрджесс ненавидит эту чушь со времён Академии: эссе, в которых она обнаруживала пассивные конструкции, использованные без причины и повода, оказывались в мусорной корзине быстрее, чем эта самая сигарета.
Та, которую Бёрджесс уже докурила.
Та, после которой ей панически захотелось ещё.
— Давайте сразу, Астрид Линч: вы вроде как планируете быть мне куратором, нам вроде как предстоит тесно общаться на постоянной основе. Анонимность — это здорово, и не то чтобы у меня был богатый опыт работы на правительство или типа того. Но про это вы, наверное, и так знаете. В общем! — Она укладывает руку на стол, ладонью вниз, и поворачивается в анфас. Зря. Запах становится навязчивым, резким, почти невыносимым. — В департаменте вы по протоколу общаетесь. Со мной по протоколу — не надо. Я не умею.
Если не расставить точки сразу, Астрид Линч продолжит плести из них пассивные залоги, заумные вводные конструкции или ещё какое-нибудь, мать его, будущее в прошедшем.
Будущее в прошедшем — это уже перебор; как, впрочем, и любые другие формы машинного перевода. Бёрджесс не везёт даже с тостерами, что уж там говорить об искусственном интеллекте. Астрид Линч, честное слово, пора подключать к делу естественный, то есть свой. Работа же — экставертная, да?
Слишком много посторонних мыслей. За ними она, кажется, совсем забыла ответить на вопрос.
Память услужливо откладывает все раздражающие реплики Астрид Линч в дальний ящик, и на переднем плане сама собой возникает последняя — ну да, про школу.
— В школе я мечтала первой поздравить своего брата с получением Нобелевской. — В голос пробивается лёгкое уныние; это лишнее, но Бёрджесс позволяет себе пожать плечами и уронить щёку в собственную ладонь. Так больше похоже на задумчивость. — Но с этим как-то не срослось. Ещё мне нравилось смотреть на старые фотографии и листать энциклопедии про жизнь на поверхности. Ничего романтического, просто — там всё по-другому. Детям такое нравится. Потом я получила первую степень, потом вторую, после этого осталась в Академии — они шутили — «на седьмой год». Успела немного попрофессорствовать, а дальше вы знаете.
Все знают.
Она писала бывшим коллегам, ей ответили: «Мы в курсе». Не только это, конечно, но остальное совсем уж позорно вспоминать.
Чтобы не растечься по столу окончательно, Бёрджесс закидывает руки за голову, разглаживая шейные позвонки, и заставляет себя прижаться к спинке стула. Кто-нибудь ещё на её месте наверняка следил бы за тем, чтобы держать осанку, но она — правда — сомневается в том, что дело прогорит. И затея сомнительная, и кандидатура странная. Сколько у них ещё таких соискателей? Наверняка навалом.
Бёрджесс вздыхает, возвращает ладони на стол и благодарит годы в резервации за то, что совсем разучилась надеяться на вещи. Помогает не разочаровываться лишний раз.
— И давайте на «ты».
Губы она складывает в слабую, но очаровательную улыбку; это — отвлекающий манёвр, пока указательный палец тянется в сторону и вырисовывает задумчивые круги в направлении объектива.
Астрид Линч ведь по душе неожиданные вопросы.
— Камера, кстати, зачем?
[nick]Bernadette Burgess[/nick][drisnya]give me an invitation and i'll be there, unless of course I got to be somewhere. give me your wish list, let's shake hands — uf you don't like it you can have your money back[/drisnya][status]feed the hand that bites[/status][icon]https://i.imgur.com/qIhZOBV.png[/icon]
камеру и всю ситуацию с этой камерой объяснить сложно, и хочется машинально нарушить все заданные установки, отпить кофе и, заглушая неразлагаемым пластиковым стаканом слова, выдать ожидаемо-разочаровывающее «вы не обращайте внимание, всё хорошо, правильно и замечательно», но ведь это не сработает. не сработает, потому что с бернадетт бёрджесс - насколько изучила астрид заранее и насколько может наблюдать сейчас - работают только доисторические пошаговые инструкции. астрид видела их в старых мебельных каталогах - иногда в них не предлагалось даже пользоваться шурупами; кресло - такое же текучее, ленивое и оставляющее боли в спине - следовало собирать, как дженгу, пазл, ловко и плавно совмещая выступы и разъёмы.
какие эти инструкции?
прямолинейные.
следовательно?
- камера, понимает-шь, для безопасности. все в правительстве немного параноидальные. у них бывают предрассудки.
последнее она растягивает и кофе отпивает всё равно, но - скорее с интересом, а не чтобы спрятаться, потому что для пряток уже есть очки. а вот предрассудков - нет. совсем.
- у меня нет предрассудков.
астрид нравится разжёвывать это вместе с сахарными песчинками в пенке и вкусом собственного языка; потому что она сидит с резервационной за одним столом, смотрит, как бернадетт бёрджесс курит (а значит - и астрид тоже, пассивно, разделяя одну сигарету на двоих) и нисколько не дёргается. она знала людей - пару-тройку - мывших руки дольше положенного, когда приходилось работать с псиониками, хотя, естественно, всё это не заразно и не передаётся с рукопожатиями, и они, естественно, об этом знали и знают, но проблема - больше. и у астрид линч эта проблема, как и все - вычищена.
у астрид - банальная вежливость и поползшие вниз морщины на лице матери, когда астрид отдёрнула плечо от её ладони. это было давно.
почти так же давно бернадетт листала энциклопедии о поверхности, наверное, подолгу останавливаясь на «швеции» и хотя бы краем своего угловатого носа закапываясь в тёплую возможность получить нобелевскую самостоятельно. в книжке с мягкой обложкой бернадетт назвали бы сотрудником с подавленными амбициями и, не будь на обложке написано «как быть хорошим начальником», посоветовали бы на этом нажиться, потому что такие, как бернадетт, верят в худшее и довольны минимумом.
- бернадетт, - очаровательная улыбка не проходит незамеченной, но срабатывает только наполовину. в департаменте учат избегать любых очарования, очарованности и очаровывания, или - скорее - игнорировать, но. - то, что мы собираемся делать, весь проект - вообще не совсем по протоколу. то есть, естественно, мы всё согласовали, а они - всё одобрили, но внимание к нам - особенное. но мы ведь не собираемся никак...
бедокурить?
буянить?
- ...их нервировать.
все ужасно нервные, но я рада, что ты спросила.
- мне кажется, - астрид тоже улыбается; тепло, с пониманием - так, будто всего ожидала. - тебе немного некомфортно. со мной или в целом - не знаю, но ты явно хочешь покурить ещё и говоришь о том, чего не умеешь и над чем смеялись. ты ведь чувствуешь людей, да?
астрид смеётся и потирает скулу тупым ногтем.
- ну конечно чувствуешь, извини. так вот!
нужно расставить все точки.
- как ощущаюсь я? сойдёт?
[icon]https://i.imgur.com/WiAvh3q.png[/icon][nick]Astrid Lynch[/nick][status]how lucky I am[/status][drisnya]I was doing time in the universal mind, I was feeling fine, I was turning keys, I was setting people free, I was doing all right.[/drisnya]
В голосе Астрид Линч есть что-то.
Эту мысль следовало бы продолжить, но Бёрджесс останавливается на полпути: не «что-то сливочно-прямодушное», «что-то терпкое, вроде ваты на языке», «что-то излишне дружелюбное, сахар с чаем вместо чая с сахаром». Просто — «что-то». Как если бы Астрид Линч использовала свой голос не чтобы говорить, а чтобы нарезать морковь ровными кубиками. Не глядя.
Только один раз — с надломленным «понимаешь» — нож уходит в сторону и задевает окраину стола. Остаётся царапина; Бернадетт Бёрджесс накрывает её ладонью.
Метафорически, конечно.
— Это психоанализ какой-то. Да?
Бёрджесс слышала про психоанализ. Когда-то давно люди писали книжки про то, как работают другие люди; всё это было до того, как изобрели паршивую Нереиду, дебильные чипы и идиотские импланты. Бернадетт — при любом раскладе — не нравится, когда её читают, будь то машина или другой человек. Неприятное ощущение: какая-то дрянь взбирается вверх по спине, трогая позвоночник крошечными коготками.
Насекомые. Она слышала, на поверхности такие раньше водились.
— Не нужно меня анализировать, — говорит Бёрджесс; впрочем, довольно лениво для того, кто пытается возражать, — я у вас — в бумажках, со всех нужных ракурсов. Это, наверное, такая изощрённая демонстрация власти или неловкая попытка наладить контакт. Так или иначе, вы (я говорю «вы», потому что имею в виду тебя и всю эту многочисленную компанию, собиравшую обо мне информацию) — так вот: вы правы. Я чувствую людей. Всех. Тебя тоже чувствую.
Когда Бернадетт Бёрджесс врала маме про оценки по химии, у неё всегда дёргался кончик носа. Немного влево.
Бернадетт Бёрджесс прикрывает лицо ладонью, чешет переносицу (совсем ненавязчиво) и тянется за новой сигаретой. Вот там, пятью секундами раньше, «хочешь покурить ещё» — это ведь было разрешение, да?
У Астрид Линч — пара бликов на тонком стекле очков, и за ними — под определённым углом — не видно глаз. Бернадетт приходится склонить голову набок.
Обычно это происходит проще. Запах сам бьётся о рецепторы океанической волной. От перечной злости стучит в висках, от дымной усталости тянет в затылке; запахи — это вообще больно, даже приятные. От персикового аромата эйфорически пьяного Джексона Бернадетт однажды чуть инфаркт не хватил. Слишком много.
Но от Астрид Линч («аспид Линч», ха-ха) пахнет так, как в самой чистой и безупречной на свете больничной палате, и Бёрджесс не понимает, что это значит. Обычно шифры не так уж трудно вскрывать, но сквозь этот — не продраться. У первокурсников такое называлось «боязнью белого листа».
Только Бернадетт, конечно, не боится.
— Если это тест, то местоположение подобрано не очень удачно. Запахи путаются. Здесь душно, в духоте таких замкнутых, как ты, ощущать сложнее.
Хочется: не «замкнутых», а «заключённых». В какие-нибудь скобки, желательно — квадратные.
Она делает затяжку; приятная табачная тяжесть отгоняет лишнее. Очень хочется выйти наружу, там — хотя бы намёк на свежесть и воздух. Астрид Линч не отличается мощной комплекцией, но её в помещении — много. Гораздо больше, чем чего-нибудь другого.
— Тебе интересно.
Пальцем в небо; но дольше Бёрджесс, правда, не может выносить. Самое худшее (самое непрофессиональное), что можно делать на собеседовании — отнекиваться и давать слабину.
— Ты, очевидно, любишь свою работу — может быть, даже фанатично, — и умеешь притом оставаться корректной. Такой, как надо. В рамках приличия. Ещё? Я могу ещё, но тогда предлагаю выйти и подышать за дверью. Не кусаюсь — ну, если это интересует тех, у кого предрассудки всё-таки есть.
Она адресует камере быстрый, спокойный взгляд и возвращается глазами туда, где им следует быть. Чуть-чуть левее чужой переносицы. Бёрджесс не питает к правительству ровным счётом никакой симпатии, но если большие шишки закроют парочку её арендных задолженностей — она, так и быть, подумает заново.
— Сойдёт? — спрашивает Бернадетт Бёрджесс, перехватывая сигарету в клещи большого и указательного пальцев.
Дело ведь совсем не в том, чтобы верно перевести запах с языка веществ на язык эмоций. Совсем не в том.
Когда Астрид Линч смотрит на неё в следующий раз, Бёрджесс говорит без улыбки, но опирается подбородком на тыльную сторону ладони.
— И ещё: «Би».
Профессорская привычка — поправлять.
— Мы вроде договорились.
[nick]Bernadette Burgess[/nick][drisnya]give me an invitation and i'll be there, unless of course I got to be somewhere. give me your wish list, let's shake hands — uf you don't like it you can have your money back[/drisnya][status]feed the hand that bites[/status][icon]https://i.imgur.com/qIhZOBV.png[/icon]
